О Гражданской войне в Судане и об опыте Суданской коммунистической партии
Ровно год назад, 15 апреля 2023 года, в Судане начался (или продолжился в «горячей» фазе) очередной этап бесконечной гражданской войны, которая сотрясает страну с момента её образования (а было это в уже далёком 1956 году). На фоне происходящих в мире событий, такая новость стала до ужаса обыденной и у большинства людей никаких эмоций не вызвала. Но разобраться в происходящем будет интересно.
Отмотаем время немного назад. 11 апреля 2019 года в результате опять же военного переворота был свергнут президент Омар аль-Башир. Свержению-перевороту предшествовали многомесячные народные волнения по всей стране, толчком для которых послужил рост цен на дешёвый хлеб (хлеб и бобы являются основной пищей суданцев, а хлеб ещё и делится на «дорогой» и «дешёвый», основная масса населения кушает дешёвый хлеб).
Омар аль-Башир тоже пришёл к власти в результате военного переворота (кто бы мог подумать?). Управлял он страной долгих тридцать лет. Особой оригинальностью его политический курс не отличался и базировался на двух китах или (уж если мы говорим об Африке) – двух слонах. Исламизм и арабский национализм. Причём и первое, и второе было возведено в крайнюю степень. Арабский национализм привёл страну к расколу и образованию на политической карте нового государства – Южного Судана. Ну а исламизм довёл страну до международных санкций, политической и экономической изоляции и, практически, к откату в Средневековье. Уровень жизни среднего суданца опустился на дно, и угроза голода вывела людей на улицы.
За время правления аль-Башира в Судане появилось не только много очень бедных людей, но и немного очень богатых людей. А богатеть есть на чём. Золото, нефть, уран, транзит углеводородов из Южного Судана, сельхозпродукция (в первую очередь животноводческая отрасль), и… беженцы – это тоже сфера экономической деятельности, в которой крутятся миллионы долларов. И голодная толпа реально угрожала экономическому благосостоянию богатейших семей Судана. Поэтому диктатор был свергнут, бунт голытьбы сурово подавлен, а народу обещаны реформы и выборы. Пока суть да дело, до выборов был сформирован Переходный Совет по суверенитету (далее ПСС). Этот орган должен был подготовить страну, не знавшую выборов, к самым свободным и независимым выборам. Попутно он же формировал правительство и определял внутреннюю и внешнюю политику государства. Переходный период был рассчитан на три года и три месяца (почти как в сказке). Сам же ПСС состоял из пяти военных и пяти гражданских лиц. Ключевая должность – Председатель Совета.
Первые двадцать один месяц переходного периода председателя выбирали пятеро военных, следующие восемнадцать месяцев предполагались выборы председателя пятью гражданскими. Премьером назначили-выбрали Абдаллу Хамдока. Одного из членов ПСС и очень интересного персонажа. Более 20 лет Хамдок занимал различные должности в ООН и международных банковских структурах. Такой послужной список кое к чему обязывает и все дальнейшие действия его правительства иначе иллюстрацией к термину «полная либерализация экономики» не назовёшь. Добавился ещё и передел, когда новые управленцы со своими друзьями и близкими начали рвать наследство аль-Башира и рядом стоящих. Средний уровень жизни за каких-то два года пробивает дно и летит в бездну. Цены выросли раз в тридцать-сорок. И дамокловым мечом над этим довлела территориально-этническая раздробленность Судана.
Дело в том, что Судан – федеративное государство, хочется добавить, что ещё и многонациональное. Однако в сложном наборе племён и племенных конфедераций, различных этносов, не спаявшихся в одну политическую нацию, очень легко запутаться (шаигия, нуба, массерия, беджа, гавазма, багтара, фур, кабабиш, фунге и т. д и т. п). Тем не менее, границы штатов в какой-то степени совпадают с местами расселения этих самых племен, хотя и очень-очень примерно. Как и полагается, в родоплеменных общинах, есть свои уважаемые люди, старейшины, авторитеты. В первую очередь эти самые авторитеты будут отстаивать интересы своих племенных групп. А основной интерес – это различные материальные вкусности. В южных штатах (Южный Кордофан, Восточный Дарфур, Голубой Нил) – это нефть. Там-то вооружённый конфликт тлел при любых властях. И вот в 2020 году ПСС и лидеры местных вооружённых формирований договорились. В Южном Кордафане и Голубом Ниле вводилось самоуправление, ресурсы этих регионов делились в пропорции шестьдесят/сорок (шестьдесят процентов – федеральным властям и сорок процентов местным), двадцать пять процентов мест для представителей штатов в кабинете министров, столько же в федеральных законодательных органах и три места в ПСС. Круто? Конечно круто, решили лидеры Верховного совета племён беджа. И в штате Красное Море началось….
Представители беджа перекрыли стратегический нефтепровод, захватили единственный в стране порт, заблокировали дорогу в Хартум. Ну типа, мы тоже хотим договор, как у южан. По сути экономическая блокада центральных регионов вылилась в форменный ужас в столице. Очереди за хлебом с трёх часов утра, отсутствие электроэнергии по двенадцать часов в сутки, неконтролируемый рост цен.
И вот в этот момент о себе заявляют «Комитеты сопротивления». Именно о них, как о структурах, возникших в результате самоорганизации масс, писали некоторые товарищи в России. Что такое эти комитеты? Неформальные местные объединения жителей определённых районов. Создавались они именно по территориальному принципу. Зародившись еще при аль-Башире в 2013-2016 годах, силу они набрали именно к 2019. В 2020 году Комитеты могли вывести на улицы миллионы людей. Это не преувеличение. Основная движущая сила – молодые люди, учащиеся университетов и школ. Очень многое в деятельности комитетов и организации протестов напоминало российский движ 2014 года. Не было каких-то четких требований, комитеты не подменяли и не заменяли действующие органы власти даже в своих районах. В штатах были прецеденты с захватами резиденций губернаторов, вот только формальным занятием резиденции всё и ограничилось, дальше ничего не происходило. И вот здесь надо вернуться к территориальности.
Возьмём для примера несколько регионов. Хартум – это деловая и политическая столица. Самые престижные высшие заведения, самая дорогая недвижимость, отделения основных банков, сосредоточение посольств и представительств международных организаций. Омдурман – сердце религиозной жизни. В нем расположены Исламский университет, Университет Ахфада для женщин, основные местные исламские святыни (мавзолей Махди, мечеть Аль-Кабир, кладбище Аль-Нил). Бахри (Северный Хартум) – промышленный центр. Так вот протесты, организованные комитетами и начинавшиеся как мирные демонстрации, в Бахри и Омдурмане закончились самыми настоящими боями с полицией и силами Сил быстрого реагирования (СБР).
В Хартуме тоже были небольшие столкновения, но они не приобрели ожесточённого, вооружённого характера. Т. е. студенты светских университетов, студенты религиозных школ и рабочие промышленных предприятий вели себя по-разному. Объединяло всех только недовольство текущим положением вещей. И комитеты не предлагали путей решения, а лишь перебирали и выражали согласие или несогласие с тем, что им подсовывали в качестве компромисса «уважаемые» люди. Неудивительно, что выход людей на улицы ослабевать начал именно в Хартуме. И если в Бахри и в Омдурмане еще продолжали жечь покрышки, перегораживать улицы, то в Хартуме всё плавно сошло на нет. Когда же появлялись горячие головы, которые начинали строить баррикады, то рядом возникали взрослые дяди, которые очень быстро заставляли вернуть проезжую часть к исходному состоянию. А ведь в Бахри, когда по протестующим начинали стрелять, полиция получала равнозначный ответ. И это были не камни и бутылки.
Все закончилось отставкой Абдаллы Хамдока в январе 2021 года и концентрацией власти в руках генерала Абдель Фаттаха аль-Бурхана, одного из главных организаторов отстранения от власти аль-Башира. После отставки Хамдока, военные быстро договорились с беджа (ну если угрозу выселения племен можно назвать договором) о снятии блокады с трубопровода и порта. А деятельность комитетов свелась к дальнейшим бесконечным переговорам с различными политическими силами о том, как нам обустроить Судан. И вот в апреле 2023 года опять рвануло. И уже по тяжёлому. Миллиардеры в безжалостной схватке сцепились с миллионерами.
Конфликт между генералом Бурханом и лидером СБР тоже, как это ни странно, генералом Мухаммадом Дагало. Бурхана поддерживают старые элиты. Не смотря на крестьянское происхождение за время службы Бурхан оброс связями как внутри, так и за рубежом. Он командовал суданским контингентом в Йемене, работал военным атташе в Китае, участвовал в конфликте в Дарфуре. Дагало же добыл генеральское звание с автоматом в руках. Человек, которого всему обучила война, с 2019 года выполнял всю грязную работу в Судане. Его солдаты разогнали протесты 2019 года, они же поддерживали полицейских в 2020, он «договаривался» с беджа о разблокировании Порт-Судана, его бойцы постоянно участвовали в боях на границе с Чадом и Эфиопией. Столкновения между военными и СБР начинались очень локально.
Но где были комитеты сопротивления? Были ли попытки организовать какие-то акции, предупредить столкновения между армией и СБР, блокировать дороги, как это было в 2020 году? Куда все пропали? Максимум – громкие заявления в FaceBook-е (запрещён в РФ). Т. е. комитеты сопротивления, зародившись как движение масс, переродились (и очень быстро) в инструмент политических деятелей для решения их собственных задач. И как только ресурса комитетов не стало хватать для решения текущих задач, они успешно были задвинуты в дальний угол. Отсутствие идеологии, эксплуатация недовольства текущим экономическим положением, неспособность разработать действенную программу преобразований и донести её массам похоронили саму идею Комитетов. Лидерами комитетов стали люди, ничем не отличающиеся от тех, против кого деятельность комитетов была направлена изначально. Да и к тому же часто комитеты заявляли, что не ставят целью захват власти, что их задача дать по рукам нынешней власти, а уж как там дальше строить государственность, пусть решают сами суданцы.
Не думаю, что это отражало мнение большинства активных участников комитетов, но выработке общей позиции несомненно помешали и излишняя религиозность, и общинный уклад жизни даже в городах, и некоторая кастовость общества, и просто политическая неграмотность. Очень хорошо суданцам зашло выражение одного из политических и в прошлом военного лидера Кордофана и Голубого Нила Малика Агара:
«Прежде чем стать религиозными, мы должны быть суданцами. Мы должны быть суданцами, прежде чем стать арабами. Вы должны быть суданцем, прежде чем быть фунге или нуба. Это наш основополагающий принцип. Мы должны видеть себя суданцами. И мы должны создать суданское государство с полной и абсолютной демократией, позволяющей каждому, каждому мужчине и каждой женщине, исповедовать ту религию, которую он или она желает. (…) Нельзя строить Судан на этнической принадлежности»
По сути, буржуазный лозунг, но очень прогрессивный для страны, стоящей одной ногой в феодализме. На этом фоне абсолютно не было видно и слышно голоса левых сил. Показательными будут действия Суданской Коммунистической партии. После разгрома в 1971 году и более чем сорокалетнего запрета, СКП, вернувшись в легальное поле деятельности, не смогла ничего предложить массам, а выбрало тактику совместных действий с теми же комитетами сопротивления, но, действуя на вторых ролях, полностью утратила политическую субъектность. В дальнейшем же сама первой подверглась репрессиям после концентрации власти в руках генерала Бурхана.
Вообще во многом деятельность коммунистов Судана похожа на хождение по одним и тем же граблям. И здесь придётся немного окунуться в историю компартии Судана. Создание партии относится к 1946 году, когда несколько студентов, примыкавших ранее к компартии Египта основали свою организацию. Это время наиболее активной борьбы суданского народа за независимость своей страны. На лидирующих позициях в этой борьбе в то время выступали две партии: Аль-Умма и Аль-Ашикка. И те, и другие представляли интересы местной крупной буржуазии и землевладельцев с той разницей, что первые требовали полную независимость, вторые рассчитывали на создание союзного государства с Египтом. Но вместе они «дружили» против англичан, не переставая враждовать друг с другом. Суданская компартия выгодно отличалась от старожилов суданской политики. Опираясь на немногочисленный пролетариат и на арендаторов земли, СКП была чуть ли не единственной политической силой, готовой к диалогу с южносуданскими силами.
Так вот начавшись, ну прямо скажем, как кружок в 30 человек в Хартумском колледже, уже в этом же 1946 году студенты объединяются с коммунистической организацией железнодорожных рабочих в Атбаре в «Суданское движение за национальное освобождение». Уже в этом же 1946 году были организованы выступления студентов против колониального режима, в 1947 году организована Ассоциация по делам рабочих-железнодорожников, куда вошли 20 000 человек (!!). В том же 1947 году было организовано шествие железнодорожников к Управлению железными дорогами с целью признать ассоциацию профсоюзом. Всё закончилось столкновениями с полицией и… организацией профсоюза.
Неплохой старт? Отличный! А вот далее не заладилось. Объективности ради отмечу, что широкую поддержку СКП так и не получила. В регионах рулили традиционалистские партии, опирающиеся на исламские религиозные «школы» (правильно было бы сказать тарикаты, но наше понимание тарикатов как религиозных орденов несколько неправильно, так что понятие «школы» будет уместней). Но тем не менее политическая жизнь в Судане кипела, получение независимости не стало радикальным средством для решения сложных экономических и межнациональных проблем, доставшихся Судану от колониального прошлого. Непоследовательная политика тогдашнего премьер-министра Халиля привела к хлопковому эмбарго в отношении Судана со стороны США и, как следствие, – тяжёлому экономическому кризису. Тяжёлое экономическое положение, дискриминационная политика в отношении южных племен вызвали недовольство оппозиционных сил.
В этих условиях в октябре 1958 года грянула межотраслевая забастовка, участие в которой приняли 42 профсоюзных объединения из 46 существующих. И вот тут ошибка номер один: после обретения независимости местные левые увлеклись демократическими методами борьбы и прозевали сговор между верхушкой Аль-Уммы и высшим командованием военных. В ноябре 1958 года на совместном совещании под благовидным предлогом (во избежание социального взрыва) было принято решение о временной передаче власти военным. Так начался период диктатуры генерала Аббуда. Догадываетесь, что началось? Уже через несколько месяцев было введено чрезвычайное положение, были запрещены все политические партии и профсоюзные объединения, была объявлена цензура в СМИ, был принят закон «Об обороне Судана», предусматривавший длительное тюремное заключение за организацию партий, призывы к забастовкам и выступлениям против существующего режима, был узаконен досмотр личной корреспонденции и допускался обыск и арест полицией без санкции прокурора. Ах да, останавливалось действие временной конституции. Коммунисты выступили с призывом объединяться и противостоять диктатуре, да вот только буржуазно-клерикальные партии просто отказались сотрудничать.
Возможно, СКП надо было пробовать договариваться с южанами. Там с разной степенью интенсивности шла вооружённая борьба, вспыхивали мятежи в военных частях, и к доброму слову можно было присоединить винтовку. При этом и в остальном Судане режим Аббуда не имел прочной социальной опоры. Ему бы хотелось получить поддержку национальной буржуазии и помещиков, да вот только их интересы не всегда совпадали с интересами иностранного капитала. А иностранный капитал оказывал серьёзное влияние на социально-экономическую политику режима. Национальный долг за восемь лет увеличился в двадцать шесть раз. В итоге бравый генерал, вернее уже маршал, осточертел всем. Даже военным. Три неудачных попытки военных переворотов только в 1959 году сами за себя говорят. И опять крайне тяжелое положение в экономике выгнало народ на улицу.
С осени 1964 года началась очередная волна забастовок и манифестаций, за которыми стоял Национальный Фронт Профессиональных Объединений (НФО). В итоге маршал согласился с условиями НФО, было возвращено действие конституции, отменены аббудовские законы, объявлена политическая амнистия, сформировано новое правительство с участием СКП. Ну и помогло ли это суданскому народу? Решило его проблемы? Хрен там!
Лидеры традиционных партий и тарикатов, буржуазии и высшего офицерства быстро сбились в кодлу под говорящим названием Объединенный Националистический Фронт. Ядром этого объединения стал союз Аль-Уммы, юнионистов (сторонников ориентации на Египет) и «Братьев-мусульман». Эти господа сразу отвергли любые варианты сотрудничества с СКП и профсоюзами. А что СКП? СКП с головой кинулась в очередной водоворот политической борьбы с буржуазными выборами и прочим цирком. И даже выхватили министерский портфель в коалиционном правительстве. В 1965 году СКП приняла участие в третьих в истории страны парламентских выборах. Выборы удались на славу: голосование сорока процентов избирателей, фальсификация результатов, создание избирательных округов по племенному принципу, исключение из списков неугодных кандидатов. Но даже получив в Хартуме двадцать семь процентов голосов избирателей, в самом парламенте коммунистам досталось лишь восемь мест из ста семидесяти трёх.
Идея прихода к власти коммунистов через парламент закончилась предсказуемо. С молчаливого согласия правительства, «Братья-мусульмане», играя на религиозных чувствах, провели ряд антикоммунистических акций, спровоцировавших беспорядки в крупнейших городах страны с требованием запрета СКП. В ответ на «народные требования» парламент лишил депутатов-коммунистов полномочий и в декабре 1965 года принял закон «О запрещении публичной коммунистической и атеистической деятельности». По этому закону пропаганда коммунистических идей каралась тюремным заключением до 5 лет.
И такая история будет повторяться в Судане вновь и вновь. Борьба не в союзе, и именно что с опорой на профсоюзы, очередная легализация и очередной прорыв в парламент в 1968 году. А потом был военный переворот 1969 года, вошедший в историю Судана, как Майская революция. Понимало ли руководство СКП, что в любом случае сущность форм правления на каждом витке истории оставалась одной и той же: господство представителей феодалов и буржуазии, их всевозможных коалиций, представленных разными политическими партиями?
Смена же правительств означала, что в данный исторический период в руководстве страной перевес брали либо феодальные, либо буржуазные элементы, неантагонистические противоречия между которыми разрешались путем военного переворота или отставки кабинета. Интересными будут воспоминания тогда ещё товарища Примакова. В 1969 году после переворота военных под руководством Нимейри, Примаков встретился с секретарем ЦК СКП Абдельхаликом Махджубом. И вот что последний сказал о перевороте:
«Новый режим прогрессивный. В подготовке и осуществлении переворота приняла участие группа армейских коммунистов. Но коммунисты не намерены растворяться в Революционном совете, созданном Нимейри. В правительство, правда, включили несколько коммунистов, но в личном качестве, на основе, как сказал премьер-министр, их личных заслуг. Выбрали неплохих товарищей, но при их назначении не советовались с ЦК Суданской коммунистической партии. Мы будем продолжать бороться за то, чтобы новая власть была связана с революционным народом, а для этого она нуждается в равноправном партнерстве с компартией, которая представляет собой на данный момент единственную реальную силу, способную работать в народных массах»
Суданские коммунисты полагали, что возможно долгосрочное равноправное партнерство, а не временный союз. В 1971 году Махджуба повесили.
В целом период с 1969 по 1971 год был для СКП временем наибольшего влияния в обществе и, наверное, упущенным шансом. И вот главное, как же так получилось, что, имея какое-никакое общественное влияние, министерские портфели, сторонников в армии, сторонников в южных штатах, СКП закончила полным разгромом, запретом деятельности и казнями своих лидеров?
Сразу после обретения независимости в Судане началась борьба между старыми, ещё полуфеодальными элитами, во многом сформировавшимися с подачи колониальных властей и новой национальной буржуазией. СКП же не смогло четко и твёрдо сформулировать свою линию и выступало в поддержку буржуазных лозунгов с позиции младшего, зачастую полностью утрачивая собственную идентичность. Горизонт планирования ограничивался захватом власти. А вот дальше плана действий у коммунистов Судана не было. Это привело к расколу в партии и её ослаблению.
Также виден недостаток работы с религиозными лидерами. Религиозность суданского общества просто зашкаливает. Сломать это в течении короткого времени невозможно. Но попробовать привлечь на свою сторону наиболее прогрессивных исламских философов было жизненно необходимо. Коммунисты же и исламские фундаменталисты перед лицом общей угрозы или из тактических соображений находили возможным иногда блокироваться в рамках политических коалиций. Например, в период противостояния военной диктатуре генерала Аббуда. В этом нет ничего ужасного. Однако фундаменталисты отдавали себе отчёт в том, что коммунисты – их главные идеологические противники, а вот коммунисты старались обойтись без пролития крови даже тогда, когда драка уже была неизбежна. И получалось, что более прогрессивная часть исламских лидеров была уже отвергнута ради временных союзов с исламскими фундаменталистами и уже не хотела блокироваться с коммунистами. А фундаменталисты изначально планировали атаку на СКП после первых успехов, дабы единолично воспользоваться успехами союза с ними. В то время как коммунисты Судана не смогли ни просчитать такой исход, ни адекватно на него среагировать. Плох не сам временный союз противоположных сил, плохо то, что нет понимания необходимости применения самых суровых мер по отношению к бывшим союзникам после часа Х.
Влияние компартии в армии было ограничено только частью офицеров. Рядовой же состав часто вообще не понимал, что происходит и слепо следовал приказам своих командиров. Сами же коммунисты не работали напрямую с рядовым составом. Потому в критический момент они остались без силовой поддержки. Да и в целом СКП отказалась от методов силовой борьбы, оставив за собой только право на протестное движение. Конечно, большую роль в этом сыграло предательство международного коммунистического движения со стороны КПСС, но ведь это не снимает ответственности со стороны СКП.
В целом можно сказать, что СКП совершила типичные ревизионистские ошибки, что совершали многие марксистские объединения во второй половине двадцатого века. Во-первых, СКП не смогла чётко определить себя, свою программу и точно обозначить свои позиции, отделив себя от других оппозиционных сил. Суданские коммунисты неправильно поняли концепцию союза, зачастую полностью растворяясь в нём. Хотя говоря о союзах, нужно всегда понимать, что позиция коммунистов в них должна быть четко обозначена и определены границы возможных компромиссов. СКП же в этом вопросе проявляла непоследовательность. Ещё большую непоследовательность она проявляла, когда речь шла о действиях после окончания этих союзов. СКП просто-напросто оказалась не готова к силовому противодействию со своим бывшим союзниками. И это подводит ко второй главной проблеме.
Дело в том, что СКП отказалась, даже в дальней перспективе, от вооружённой борьбы, полностью перейдя на концепцию захвата власти силами различных буржуазных средств. Парламентская борьба, массовые протесты, профсоюзное движение. Но ничего из того, что будет сверх этого СКП не планировала и не поддерживала. Тут речь даже не о том, что на пути к захвату власти суданские коммунисты не были готовы применять силовые методы борьбы, но о том, что СКП даже в критический момент максимальной опасности имея какую-никакую, но всё же поддержку среди масс, не стало принимать шаги к своему спасению, к спасению рядовых коммунистов. Всё это окончилось разгромом СКП, который устроили «Братья-мусульмане».
Но самое грустное в том, что и спустя полвека после разгрома, найдя силы для восстановления, дождавшись всенародных протестов, СКП вновь совершила всё те же ошибки. Так что неверным будет утверждение, что СКП являлась по настоящему революционной марксистской партией. Она выступила всё той же идейной размазнёй, что и за полвека до этого. При всём уважении к павшим суданским коммунистам, на их примере мы видим, как и то, что только объединение всех прогрессивных сил общества может свергнуть ненавистный и прогнивший режим, так и то, что коммунисты, вступая в эту борьбу, входя в эти союзы, не должны плестись в хвосте этих союзов или растворятся в них. Решать же задачу как участия в широком демократическом союзе, так и установления собственной идейной сплочённости реально работающая организация марксистов должна регулярно.
Новый день приносит новые вызовы, ставит новые вопросы и марксистам нужно решать и то, как к этим вызовам относиться самим, и то, с кем из остальных политических сил в обществе им по пути и где возможно случится развилка. Готовых ответов нет и дурацкий шаблон – это худшее, что может начать применять марксист при оценке политической обстановки. Суданские коммунисты показали и то как делать можно, но ещё больше то, как делать не надо. Хотя последнее соглашение СКП и Освободительного Движения Судана имеет все шансы стать прорывом как для страны, так и для коммунистов, СКП входя в него опять занимает позицию «давайте жить дружно».
Задумаемся об этом, нисколько не соотнося ситуацию с событиями в одной восточноевропейской стране.